Он делает шаг вперед – и мои ноги вдруг отрываются от земли. Комната стремительно кружится; я обнимаю Гейла за шею, чтобы удержаться. Он хохочет от счастья.

– Эй! – возмущаюсь я и тут же сама начинаю смеяться.

Гейл опускает меня, но руки разжать не спешит.

– Отлично, давай убежим,

– Серьезно? По-твоему, я не свихнулась? Ты правда со мной?

Словно гора с моих плеч свалилась. На плечи Гейла.

– По-моему, ты, конечно, свихнулась, но я с тобой. – Он говорит от души. – У нас получится. Непременно получится. Давай удерем навсегда, без оглядки!

– Уверен? Это ведь будет непросто, особенно с маленькими. Не хочу, чтобы через каких-то пять миль...

– Да, я уверен. Совершенно, непробиваемо, на все сто.

Гейл наклоняет голову, прижимается разгоряченным лбом к моему и привлекает меня к себе. Не только лицо – он весь пылает от близости печки. Закрыв глаза, я медленно растворяюсь в тепле. Вдыхаю запахи яблок и мокрой от снега куртки. Зимние запахи нашего прошлого, которое отобрали Голодные игры. Я не пытаюсь отстраниться. Зачем? И тут он, понизив голос, шепчет:

– Люблю тебя.

Ну вот, пожалуйста.

Почему так бывает? И ведь если бы знать заранее... Только что говорили с ним о побеге – и нате вам. С губ срывается самый дурацкий ответ:

– Я знаю.

Звучит ужасно. Дескать, понимаю, ты в этом не виноват, однако не вздумай чего-то ждать от меня.

Гейл отстраняется, я прижимаю его к себе.

– Да, знаю! И ты... тоже знаешь, как я к тебе отношусь.

Этого мало. Он разрывает наши объятия.

– Гейл, я не в состоянии думать сейчас о мужчинах. С той самой минуты, как Жатва выбрала Прим, все мои мысли пропитаны только страхом. Ни для чего другого просто нет места. Может, когда мы окажемся в безопасности, все будет иначе Трудно сказать заранее.

– Ладно, посмотрим, – отвечает он, проглотив досаду и, отвернувшись к огню, достает каштаны с подпалинами. – Маму долго придется уговаривать.

Думаю, она не откажется от нашего плана. Но ощущение счастья уже улетучилось, уступив место привычной вежливой отстраненности.

– И мою. Я все ей растолкую. Объясню что иначе нам конец.

– Она поймет. Мы с ней и Прим часто смотрели Голодные игры вместе. Мама тебе не откажет, – уверенно говорит Гейл.

– Надеюсь. – Похоже, в доме похолодало сразу на двадцать градусов. – Вот Хеймитч, тот крепкий орешек.

– Хеймитч? – Гейл отрывается от каштанов. – Он что, пойдет с нами?

– Иначе нельзя. Не могу же я бросить его и Пита, когда... – Меня прерывает громкий стон. – А что?

– Извини. Я не представлял, какой шумной компанией мы отправимся в бегство! – рявкает Гейл.

– Их запытают до смерти, лишь бы выяснить, где мы.

– А как же родные Пита? Они на побег не решатся. Скорее уж, побегут докладывать капитолийцам. Думаю, парню хватит ума это понять. А вдруг он захочет остаться?

Я пытаюсь ответить как можно спокойнее, хотя голос предательски вздрагивает:

– Значит, пусть остается.

– Ты готова уйти без него? – не сдается Гейл.

– Чтобы спасти Прим и маму, да...– начинаю я. – То есть нет! Я сумею его убедить.

– А меня ты смогла бы бросить? – спрашивает он с каменным лицом. – Допустим, мама не согласится прятаться в зимнем лесу с тремя малышами.

– Хейзел поймет, она умная.

– Ну а вдруг? Что тогда, Китнисс?

– Придется ее заставить, Гейл. По-твоему, я все выдумываю? – Теперь и мой голос тоже готов сорваться от злости.

– Нет. Впрочем... не знаю. Может, Сноу тебя запугивает. Он же лично хотел устроить свадьбу. Слышала, как визжали от радости капитолийские толпы? Теперь ни тебя, ни Пита просто так не убьешь. Нелегко будет выкрутиться.

– Конечно, пока Восьмой дистрикт бунтует, президенту только и дела, что заниматься свадебным пирогом!

Я запоздало прикусываю язык, У Гейла мгновенно краснеют щеки, вспыхивают глаза.

– В Дистрикте номер восемь – восстание? – приглушенно осведомляется он.

– Не знаю. Не то чтобы настоящее – так, небольшие волнения. Просто люди на улицах...

Успокоить его – все равно что пытаться утихомирить дистрикты.

– Что ты видела? – восклицает Гейл, хватая меня за плечи.

– Своими глазами – почти ничего! Слышала краем уха... – Нет, бесполезно. Проще сказать ему все. – В кабинете мэра был включен телевизор. И я случайно... Там целые толпы, и все пылает, и миротворцы палят по жителям, а те отвечают камнями...

Тут я до боли закусываю губу и вместо того, чтобы продолжать рассказ, выпаливаю слова, которые все это время грызли меня изнутри.

– Гейл, это я виновата. Та выходка на арене... Если бы я тогда не достала ягоды, ничего бы и не случилось. Пит вернулся бы невредимым, все продолжали бы жить, как раньше.

– А как? – уточняет он, чуть смягчившись. – Мучась от голода? Надрываясь, точно рабы? Посылая детей на Жатву? Ты принесла не страдания, – ты подарила людям возможность. Главное, чтобы они осмелились воспользоваться ею. В шахтах уже поговаривают... Разве не видишь? Близится новое время! Наконец! Если в Восьмом восстание, значит, и мы могли бы... И все остальные! Вот оно, то, чего мы так долго...

– Прекрати! Ты не ведаешь, что говоришь. Миротворцы не из Двенадцатого – не ровня Дарию или Крею! Для них убить жителя дистрикта – то же, что муху прихлопнуть!

– Вот почему нам нужно вступить в борьбу!

– Нет! Нам нужно бежать отсюда, покуда не начались убийства!

Я снова срываюсь на крик. Зачем он так поступает? Почему не желает замечать очевидного?

Гейл грубо отталкивает меня.

– Ну и беги. А я не уйду ни за какие коврижки.

Пару минут назад ты был рад бежать со мной. Не понимаю, причем здесь восстание в Восьмом? Ты просто взбесился из-за... – Нет, не могу ему бросить в лицо имя Пита. – А как же твоя семья?

– А другие семьи, Китнисс? Те, что не в силах бежать? Разве не понимаешь? Дело уже не в нашем спасении. Начинается революция! – Он трясет головой, не скрывая отвращения ко мне. – Ты столько могла бы сделать... – И бросает перчатки Цинны мне под ноги. – Я передумал. Не желаю столичных подачек!

И Гейл уходит.

Задумчиво смотрю на перчатки. Столичных подачек? Надеюсь, это не обо мне? Я для него – еще одно произведение Капитолия, неприкасаемая? Все это так несправедливо, что меня наполняет злость. И страх. Каких безумств Гейл теперь натворит?

Сажусь у печки; чтобы продумать следующий ход, нужно хотя бы согреться. Хорошо еще, что восстания вспыхивают не за день. До завтрашнего утра Гейлу не удастся потолковать с шахтерами. Нужно опередить его и побеседовать с Хейзел, она как-нибудь успокоит сына. Да, но если явиться прямо сейчас, он выставит меня за дверь. Может быть, ночью, когда все уснут... Хейзел часто работает допоздна, заканчивая стирку. Подойду к окну, постучусь, изложу все, и она удержит Гейла от глупостей.

В голове звучит наш разговор с президентом Сноу.

– Мои советники опасались, что вы создадите массу проблем, но вы же не собираетесь создавать проблемы, верно?

— Нет.

– Я им так и сказал. Сказал, что любая девушка, сохранившая свою жизнь столь высокой ценой, не станет обеими руками отталкивать этот дар.

Хейзел тоже пришлось тяжело потрудиться, поддерживая жизнь родных. Она будет на моей стороне. Или нет?

Приближается полдень, а дни теперь короткие. В лесу лучше не задерживаться дотемна без особой нужды. Затушив остатки огня, убираю объедки, а брошенные перчатки Цинны сую за пояс. Поберегу пока: может, Гейл еще передумает. Помню, с каким лицом он швырнул мне подарок, отвергая и вещь, и меня.

Выбираюсь из леса засветло. Беседа с Гейлом не удалась, но я не отступлюсь от своего плана. Пора искать Пита. Как ни удивительно, вероятно, с ним будет легче договориться.

Мы сталкиваемся на границе Деревни победителей.

– Охотилась? – По его лицу видно, Питу не по душе такая затея.

– Не совсем. В город собрался?

– Да. Обещал поужинать со своими.